Из всех народностей, входящих в состав современной России, судьба белорусов, как известно, замечательна тем, что на них уже с давних пор привыкли смотреть как на некоторый материал для всевозможных экспериментов, а не как на живую народность, способную самостоятельно располагать собою.Исходя из этой точки зрения, ближайшие соседи белорусов, пользуясь правом сильного, бесцеремонно налагали жёсткие руки на живой организм белорусской народности, предрешив, что она должна безропотно подчиниться сильнейшим и ассимилировать с ними, растворившись в великорусском или польском море. Политика насилия здесь продолжалась целые столетия, начиная с владычества Польши и кончая господством московского абсолютизма, не останавливающегося ни перед какими средствами, лишь бы только привести всё к системе “единообразия”, ввиду удобства при своих фискальных и полицейских мерах. Дело дошло до того, что в 1840 г. Николай I запретил употреблять само слово “Белоруссия”, стараясь, так сказать, стереть с лица земли целую народность.

К счастию для белорусов, все эти опыты имели здесь влияние больше на высшее сословие, чем на остальную народную массу, бережно сохранявшую все свои отличительные черты и особенности. Эти особенности и могли служить залогом для будущего широкого развития временно подавленной народности, в которой, рано или поздно, должно было пробудиться народное самосознание. Раз возникшее народное самосознание не может уже прекратиться и [...] должно повлечь за собой общее освободительное движение и борьбу с тем гнётом, который так долго тормозил развитие целой народности.

Сознав свои силы, белорусский народ тотчас скажет своим угнетателям: “Долой эксплуатацию, мы сами желаем управлять собою! Долой чужие руки, Белоруссия должна быть для белорусов, а не для чуждых элементов! Довольно нам подчиняться сильнейшим и ждать, куда они нас поворотят – направо или налево! Мы сами должны завоевать себе свободу, не возлагая надежды на других!”

Таков общий неизбежный исторический закон, по которому каждый народ, пришедший к самосознанию, захочет сам распоряжаться своей судьбой, для чего и направит все силы к тому, чтобы добиться возможности жить и управляться самостоятельно.

Проснувшаяся народность не даст себя в обиду и не позволит безнаказанно давить себя сильнейшим [...]

Итак, белорусская народность, сохранив свою обособленность, должна будет без сомнения занять в России такое же место, которое стремятся занять другие более или менее крупные народности. Белоруссия в лице своей интеллигенции начинает мало-помалу осознавать свои отличительные черты как области, далеко не сходной с другими областями России. Проникшись современными демократическими идеями, интеллигенция Белоруссии начинает осознавать, что их Родина только тогда перестанет быть яблоком раздора и лакомым куском для соседей, когда она сама своими собственными силами добьётся свободы, сама устроится [...]

Обратимся к нашей Родине. Эта страна имеет все оригинальные особенности, которые сообщают ей своеобразную физиономию и самым естественным образом выдвигают её как особую отрасль славянского племени. Её климатические и этнографические условия – это непроходимые болота и тут же эти сыпучие пески, это слияние озёр и притоков Днепра, Нёмана и Двины – резко отличают страну от её соседей – Великороссии, Польши и Малороссии. Народ, живущий здесь, благодаря непроходимости болотов, песков и, редеющих ныне, лесов, сохранил до сих пор чистый тип славянского племени.

[...]

Разделяя в продолжение многих веков одну и ту же горькую участь от своих “благодетелей” – Польши и Великороссии, – народ Белоруссии чувствует свою органическую связь и отличает свои интересы от интересов поляков и великороссов. Он до сих пор, несмотря на долгое влияние великороссов, называет их “маскалями” и находит большую разницу между собой и ими. Сухость натуры и практическая смелость великороссов делают их подозрительными в глазах добродетельно недоверчивого белоруса, готовыми всегда его обойти. Такая же, если не большая подозрительность проявляется по отношению к полякам. В большинстве случаев белорус со словом “поляк” отождествляет барина и крепостное право, которое так тяжело давило бедных“хлопов”. Дело в том, что почти все помещики Белоруссии по культурным привычкам и религии – поляки, а известно, насколько велика ненависть народа к барам вообще.

Таким образом, национальная рознь усиливается антагонизмом экономическим, с которым связаны воспоминания о “прыгоне” – крепостном праве. Что касается до религиозной розни, то она здесь настолько слаба, что о ней нечего говорить [...]

Ко всему этому нужно прибавить, что Белоруссия имеет свой особенный язык, который по мнению опытных филологов, представляет много интересного как остатки наиболее сохранившегося чистого славянскогонаречия [...]Нужно внимательно послушать деревенских краснобаев, чтобы увидеть, насколько язык белорусов выразителен. Белорусский язык со временем может получить такое же право гражданства, как и язык малоросский [...]

Все эти особенности Белоруссии дают право на автономную федеративную самостоятельность в семье других народностей России в будущем [...]

Она имела свою особенную историческую жизнь в старину, группируясь около Полоцка, Друцка, Минска, Слуцка и других городов, которые имели своих князей и своё вече, и своё вольное народноправство, которое не раз прогоняло князей и приглашало их к себе “на всей своей воле”. Соединившись с Польшей на началах федеративных, Белоруссия ещё долгое время пользовалась самостоятельностью, и только когда “благодетельница” Польша развратила шляхетскую белорусскую интеллигенцию и подавиланарод,Белоруссия прекратила свою историческую жизнь и до настоящего времени

играла незначительную роль в истории, защищая пассивно свою оригинальность и притом одними только силами народа, без участия интеллигенции. [...]

Но, может быть, народ настолько забит и инертен, что не сможет понять и отстаивать своих интересов и не пожелает воспользоваться в будущем автономией своей белорусской федерации? Хотя действительно белорусский народ носит ещё печать прошлого гнёта, но обыкновенно все эти рассуждения о забитости и вырождении слишком преувеличены и не соответствуют фактам прошлой и нынешней жизни народа. Белорусы, как и малорусы, не раз поднимались в защиту своей региональности и против гнёта шляхетского в старину, хотя, благодаря разрозненности и затруднительности сообщения страны, не в таких громадных движениях и не так энергично, как в Малороссии. Они и при Александре I пытались посредством массового движения Витебской губ. и других губ. освободиться от крепостной зависимости, они продолжали его при Николае I, при отмене крепостной зависимости они также требовали большего надела и более широких прав (бунты и экзекуции). Наконец, в настоящее время нельзя не заметить ту энергическую аграрную борьбу, которую белорусы ведут с помещиками. [...]

Итак, мы – белорусы, так мы должны бороться во имя местных интересов белорусского народа и федеративной автономии страны; мы – революционеры, потому что, разделяя программу борьбы “Народной воли”, считаем необходимым принять участие в этой борьбе (с “Народной волей” мы уже связаны традициями: Гриневицкий, бомбой которого казнён Александр II, был одним из горячих основателей белорусской местной фракции); мы – социалисты, потому что нашей главной целью является экономическое улучшение страны на началах научного социализма. Вот основные положения программы, которые ясно могли б определить отдалённые цели и ближайшую практическую деятельность белорусов.

Нынешний исторический момент является наиболее удобным для пробуждения Белоруссии, которая при дружной работе и борьбе нашей интеллигенции переродится для новой самостоятельной жизни и займёт почётное место среди других федераций России на началах свободного соглашения с ними [...]

Всякая… нация, как бы она слаба ни была, заслуживает полного признания ее самостоятельности и всякую попытку со стороны других наций подавить эту слабую соседку следует признать вредной, под каким благовидным предлогом она не происходила бы, не только для этой слабой нации, но для самой угнетательницы. Не уважая чужую самостоятельность, победительница тем самым не уважает свою и, поддерживая в своих членах дух насилия, рискует сама подвергнуться тирании отдельных членов своей нации. «Если нация, - говорят узкие националисты, - не сумеет защищать защищать свою самостоятельность или же обладает слабой культурой и слабой физической силой, то она должна быть поглащена другой нацией – сильной». Мы же думаем, что такую нацию нужно поддержать и дать ей возможность стать на ноги для того, чтобы свободно проявить себя. Вот какого взгляда мы держимся относительно вопроса и в силу этого взгляда считаем необходимым энергично защищать Белоруссию как от польского, так и великороссийского насилия, которое та и другая страна обязывается облачить в мягкую форму благодетельного будто бы для Белоруссии культурного воздействия и покровительства.